Для исследователей истории русской литературы чрезвычайно важны факты соприкосновения русской художественной мысли с Крымом, его судьбой, природой, бытом. Крым привлекает внимание ещё и тем, что, по замечанию литературоведа Е. В. Петухова, этот полуостров «один из самых интересных по своему необыкновенно пёстрому прошлому».

 

Образ Крыма в древнерусской книжности до настоящего времени полиаспектно не изучен. Над этой темой работали крымские учёные Е. В. Петухов, В. П. Казарин, С. О. Курьянов, О. В. Пуреховская и другие. Е. В. Петухов знакомит читателя с памятниками древнерусской письменности, в которых зафиксировано упоминание о Крыме. Среди них «Слово о полку Игореве», где есть упоминания о Суроже и Корсуни, эпическая устная поэзия XVI–XVII веков, свидетельствующая о связях Южной Руси с обладателями Крыма — татарами, некоторые южнорусские думы. Автор подчёркивает, что древняя письменность не даёт прямых указаний на связь Древней Руси с Крымом, поэтому возможны лишь предположения на основе знаний по истории Крыма.

 

Крым редко упоминается в памятниках древнерусской письменности. И связано это не только с присутствием «коллективного» автора, но и с тем, что задачей древнерусских книжников было прославить великое государство Киевскую Русь. Крым упоминался, потому что в VIII веке, в период иконоборчества, служил убежищем христиан, а также в связи с именем святых, которые распространяли христианство по берегам Чёрного моря, первым из которых был Андрей Первозванный.

 

Наиболее частое упоминание Крыма связано со временем начала Киевской Русью тесных торговых и экономических отношений с Византией.

 

Из договора 945 года следует, что сферой особых интересов Византии и Руси был именно Крым. Ситуация на полуострове определялась давним византийско-хазарским конфликтом и появлением норманского княжества на стыке византийских и хазарских владений. Главным опорным пунктом империи в Крыму оставался Херсонес. Составители договора посвятили специальную статью Корсунской феме (провинции): «А о Корсуньстей стране. Елико же есть городов на тоя части, не имать волости князь руский, да воюет на тех странах, и та страна не покоряется вам, и тогда, аще просить вой у нас князь руский, да воюет, да дам ему елико ему будет требе». Самая важная роль в этих отношениях отводилась Херсонесу (Корсуни) — форпосту Византии в Крыму. До 988 года Корсунь оставалась невовлечённой в военные события между Византией и Киевской Русью. Вероятно, русские были заинтересованы в этом византийском городе как в источнике получения различных необходимых им товаров. Русский флот, состоявший из ладей-однодревок, «набойных ладей» и небольших судов, целиком сделанных из досок, мог идти только вдоль западного побережья моря, затрачивая на этот путь значительное время. Херсонесские корабли, более крупные, мореходные, укомплектованные более квалифицированными экипажами, пересекали Чёрное море по кратчайшему пути, выигрывая при этом несколько суток и успевая заблаговременно предупредить императорское правительство о грозящей опасности.

 

Византия придавала огромное значение обладанию Херсонесом и днепровским устьем. Об этом свидетельствует договор князя Игоря с греками. Более того, русские князья обещали защищать херсонесские владения от возможных нападений чёрных болгар и других противников. Русский князь не только сам не должен был нападать на Херсонес и его владения, но и защищать их в случае возникновения конфликта с племенами Северного Причерноморья.

 

Впервые условия договора нарушил князь Владимир, предпринявший в 988 году поход на Корсунь. «Повесть временных лет» подтверждает присутствие данного факта, однако неверно трактуется последующий ход событий, который связан с Корсунью. Причиной этого послужило обстоятельство, что Начальный свод, который, по мнению академика А. А. Шахматова, лёг в основу «Повести временных лет», был построен на основе древних летописей. Начальный свод, а за ним и «Повесть временных лет» рассказывают под 986 годом, как к Владимиру пришли представители разных религий и убеждали его принять их веру. Однако Владимир не соглашался принимать никаких предложений. Под следующим, 987 годом рассказывается, как избранные Владимиром люди объезжают все страны и возвращаются с тем же заключением, что греческая вера лучшая. Но и в этом случае Владимир не крестится, а задаёт вопрос о том, где ему принять крещение. На этот вопрос ответ был уклончивый: «Где ти любо». Под 988 годом в летописи находится рассказ о крещении Владимира в Корсуни. Изучая жития Владимира и списки церковного устава великого князя, Шахматов пришёл к выводу, что рассказ о крещении Владимира в Корсуни существовал в виде особого произведения. Древнерусская летопись, предшествующая начальному своду, рассказывала о том, что Владимир крестился в Киеве в 986 году, поход же на Корсунь совершил уже будучи христианином — в 988 году.

 

Корсунская легенда в «Повесть временных лет» была введена Никоном, который опирался на устные источники: использование фольклора Причерноморья привело Никона и к переработке «Сказания о крещении Руси». Никон ввёл в свою летопись так называемую Корсунскую легенду, рассказывавшую о взятии Корсуни Владимиром, о сватовстве Владимира и, наконец, о крещении его именно в Корсуни (а не в Киеве или Василеве): «Се же, не сведуще право, глаголютъ, яко крестился есть в Киеве, инии же реша в Василеве», — пишет Никон («Повесть временных лет», 987 г.), опровергая версию своего предшественника — составителя «Сказания о первоначальном распространении христианства».

 

Происхождение Корсунской легенды долгое время оставалось предметом дискуссий. Так, например, Жданов доказал корсунское происхождение легенды: «Автор повести связывал отдельные мотивы самой легенды с топографией города: и церковь, где крестился с дружиной Владимир, и «палата Владимира», и царицына палата, и выстроенная в Корсуни Владимиром новая церковь — все было отмечено в повести с точностью очевидца. Кроме того, на корсунское происхождение легенды указывает изобилие грецизмов: одно из зданий — «на месте посреди града, идеже торг деют корсуняне», другое — «вскраи церкве стоит и до сего дне», третье, наконец, — «на горе, рекомой Ликофрос».

 

Таким образом, благодаря Корсунской легенде Никону удалось прояснить ход исторических событий. После принятия христианства Владимиру нужна была поддержка от Византии для организации автономной епархии. Для этого он должен был жениться на Анне. Но византийский император не желал выдавать «багрянородную» замуж за язычника, и поэтому Владимир решил завоевать Крым, чтобы получить контроль над несколькими епископскими епархиями: Херсонесом (Корсунью), Дорой, Фулле, Сагдеей (Сурожем) и Боспором (Керчью). Владимир направился в Крым весной 989 года. К июлю Корсунь пала.

 

В истории осады, описанной в «Повести временных лет», говорится, что он получил совет от Анастасия, человека из Корсуни, раскопать и перерезать трубы, которые снабжали город водой из находившихся за его пределами источников. Согласно Корсунской легенде, именно Анастасий привёл Владимира к таинству крещения. Когда Владимир собирался взять город штурмом, Анастас пустил стрелу, написав на ней: «Перекопай и перейми воду, идёт она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока». Владимир же, услышав об этом, посмотрел на небо и сказал: «Если сбудется это, — крещусь!» У жителей Корсуни оставалась одна возможность — сдаться.

 

История показывает, что в Корсуни были прорусски настроенные люди. В Восточном Крыму, который контролировался князьями Игорем и Святославом, часть населения была русской и прорусской партии там полагалось быть сильнее, чем в Корсуни.

 

После взятия Корсуни император вынужден был согласиться на брак своей сестры с победителем. Принцесса прибыла в побеждённый город, и свадьба была сыграна там. Затем Владимир вернул город императору как veno — подарок жениха. Тем не менее Византия всё ещё не изъявляла желания идти на уступки в вопросе автономной организации русской церкви. Поэтому очень важно, что после падения Корсуни папские посланники посетили Владимира. Поскольку не было заключено никакого соглашения, можно предположить, что либо посланники не обладали полномочиями давать определённые обещания, либо предлагаемые ими условия не удовлетворили Владимира. Князь обратился к крымским епископам, чтобы получить священников и церковные книги для Руси. Присутствие «багрянородной» принцессы Анны должно было поднять его престиж в глазах епископов и духовенства крымских городов. В приложении «К жизни святого Стефана Сурожского» обнаружена история болезни и чудесного исцеления Анны. Из этого документа следует, что она предприняла поездку из Корсуни через Фуллы в Керчь.

 

Значимость Корсуни как великого и могущественного византийского города, форпоста Византии в Крыму, породила Корсунский миф. Этот город казался киевлянам и новгородцам сказочно-небывалым. М. Волошин отмечал, что роль Херсонеса в Крыму та же, что Вавилона и Рима. Романтическая слава Корсуни приводит к его стенам князя Владимира, и Херсонес является для него тем же, чем Константинополь для крестоносцев и Амстердам для Петра.

 

После принятия христианства князем Владимиром из Корсуни в Киев были увезены иконы и церковная утварь. Рядом с княжеским дворцом по княжеской инициативе был создан свой собственный новый Корсунь. Упоминание в «Повести временных лет» о привозе икон и церковной утвари из Корсуня в Киев послужило началом существования мифа о «корсунских древностях». Корсунскую добычу помнили долго, слава Корсуни как источника христианства и святынь на Руси была устойчивой. Как заметил М. Сперанский, слово «корсунский» стало синонимом слов «замечательный», «превосходный», «редкий», «искусный», а имя города стало до известной степени «эпическим», подобно имени Киева в былинном эпосе, утратив точный географический смысл. «Говорят, что на Руси в старину все произведения искусства, особенно иконы, отмеченные печатью подлинного художественного гения, откуда бы они ни происходили — с византийского востока или германского запада, — получали название «корсунских». Всем красивым, производившим впечатление, вещам приписывалось греческое происхождение. Не было лучшей похвалы, а об остальном не думали...»

 

Таким образом, Корсунский миф о баснословном городе, великом, сказочном, подтверждается с принятием Владимиром христианства. Крым (который воплощён в образе Херсонеса) здесь показан как уникальный степной полуостров, крайний сторожевой пост, выдвинутый средиземноморской Европой на восток. Это подтверждается тем, что Херсонес считался опорой греческой культуры. «Его колониальная родословная: Гераклея, Мегара. Культурное значение его громадно для всего Черноморья. Ближе всех отстоящий от малоазиатских колоний, более других отдалённый от Дикого Поля, пришедшийся как раз на пересечение черноморских путей с юга на север, он в силу своего положения легче других греческих колоний отстаивает свою политическую самостоятельность».

 

Херсонес представлен как «чужое» пространство, потому что, по договору Руси с Византией, русским запрещалось воевать «Корсунскую страну». Однако Крым как пространство не может быть представлен односторонне: или своим, или чужим. Т. М. Фадеева в книге «Крым в сакральном пространстве» предлагает новый и оригинальный взгляд: древнегреческий астроном Гиппарх полагал, что устье Днепра, Александрия и Мероэ в верховьях Нила расположены вдоль одного меридиана. Важность этого направления, во-влекающего в культурные связи Северное Причерноморье, отмечена удивительно верно. Так обозначился крест пространства — будущий перекрёсток народов и культур. То, что Крым вписывается в крест пространства, подтверждается фактом, зафиксированном в «Корсунской легенде»: после принятия христианства князем Владимиром в Киев были увезены иконы и церковная утварь.

 

---