Пятница, 29 Марта 2024, 10:37 | Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход

Страницы журнала

Главная » Статьи » Девичник (фемина клуб)

Стотысячный раз
Евгения Баранова родилась 26 марта 1987 года. Родные города — Ялта, Севастополь.
 
Финалист Ильи-Премии 2006 (Москва). Вторая премия Международного литературного конкурса «Серебряный стрелец 2008» (Лос-Анджелес).
 
Официальный сайт — http://hoagoa.org.ua
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
Танжер
 
Мы уедем в Танжер
в это качество ливня,
в этот выпивший день, утонувший в росе.
Мы уедем в Танжер.
Его здания-бивни
ни на что не похожи.
— Похожи на всё!
 
Я куплю тебе мир и хорошие берцы
и, наверно, позволю курить коноплю.
Мы уедем в Танжер.
Мы захлопнули сердце,
Ненадёжное сердце в режиме «люблю».
 
Мы уедем в Танжер!
Я оформила паспорт!
Почему ты молчишь?
Ты ещё не готов?
Телефон.
Электричка.
Пакеты.
Лекарства.
И холодная пыль телефонных гудков.
 
13 мая 2009 г.
 
Творчество: музыкант
 
Ни доходный дом, ни аллея лип.
Ни хороший врач — тот, который лечит.
Твоё дело — звон.
Твоё дело — скрип.
Твоё дело — скрипки босые плечи.
 
Твоё дело — звон.
Твоё дело — звук.
Твоё дело — рук не согреть любимой.
Остаётся — бег. Остаётся — круг.
Остаётся музыки сердцевина.
 
Остаётся звук — как пшена посев.
Остаётся звон — по дороге дольней.
А тебя не ждут:
Позабыли — все!
Исключая тех, кто вообще не помнил.
 
Реминисценции. Февраль
 
В такие дни — выпрыгивать из окон
и небо лить в фаянсовые блюдца.
И быть дождём — и от дождя промокнуть,
и камнем быть — и камнем же вернуться.
 
В такие дни — ворочаться в постели,
не спать, не спать, не веря валерьяне.
Достать чернил и плакать в «Англетере»,
писать письмо Есениной Татьяне.
 
В такие дни — болтать как рыба, править
души стекло холодными руками.
И чувствовать, как память убивает,
как время умирает вместе с нами.
 
11 февраля 2009 г.
 
Под колпаком нечитанной Сильвии Плат
 
Я под стеклянным колпаком.
Вокруг,
снаружи
звери,
люди
переставляют на потом
попытки слов и пытки судеб.
 
Я под стеклом.
На мне колпак.
Я дел копировальных мастер.
Пишу — не то.
Живу — не так.
Не тот формат, не тот фломастер.
 
Кто —
тычет пальцами:
— смотри!
Как нас смешно изображает!
Нет, ей не больно.
Изнутри
в неё зашит воздушный шарик.
 
Другие —
жалуют сплеча
(так голубей зовут к балкону):
учись терпеть.
Учись молчать.
Ведь ты не более чем клоун.
 
Я под стеклянным колпаком.
Как звон пощёчин свеж и хлёсток!
Ну, разобью...
А что потом?
Кому нужна я вне подмостков?!
 
* * *
 
День был обычный, спокойный и хмурый.
Такой нормальный,
что даже тошнит.
Вдруг вышел Закат, разложил партитуры
и начал играть свою пьесу навзрыд.
 
И всё зарыдало.
Рыдало.
Рыдало,
пока от росы не остыла трава.
И прямо по телу Живого Журнала
опять проступили живые слова.
 
И страх был казнён
по-английски,
как Кромвель.
И ты доверял свои губы моим.
Закат доиграл и ушёл к себе в номер,
оставив коньяк и сюжеты другим.
 
Читаю Толстого.
Раньше — казался скучным.
Поставила Linux.
Варю понемногу щи.
Знаешь, котёнок, любовь —
это меч двуручный,
поэтому глупо её одному тащить.
 
Попробуй понять:
я не стала любить больнее.
Просто понятие боли теряет вид.
Соседская девочка слушает
группу «Звери».
И всё, что её касается, — предстоит.
 
Моё поколение слишком себя жалеет.
А тем, кто нас младше, сюда уже
не пройти.
Читаю Толстого:
смотрюсь,
становлюсь,
старею
и перечисляю возможности не-пути.
 
Путешествие из...
(поэма в четырёх пересадках)
 
1
 
Сколько страсти было? Не счесть!
Не посмеешь назвать Христовыми?!
В этом городе, бледном, как шерсть,
притворялись птенцы птицеловами.
 
В этом городе, вещем, как дым,
где деревья не смеют вырасти,
даже тот, кто сегодня любим,
послезавтра умрёт от сырости.
 
Даже тот, кто сегодня пророк,
послезавтра окажется пьяницей.
Под копытами века и ног
город будет, и был, и останется.
 
2
 
Город будет и был. Но в памяти
то ли прошлое, то ли пришлое.
Его улицы пахнут камедью,
его женщины пахнут вишнями.
 
Его лиц ледяная очередь
почему-то пропахла деревом.
Он не стал ни отцом, ни отчимом.
Он не стал ни волной, ни берегом.
 
Он не стал. Но своими стансами
я ошпарю ветров созвездия.
Этот город похож на станцию,
до которой давно не ездили.
 
3
 
Ошпаренный ветром, и чадом, и чудом,
осмеянный криком меня или чаек,
мой город похож на больного верблюда,
несущего лица и улиц печали.
 
Мой город похож на хмельного прораба —
такой же промокший, такой же небритый.
Здесь пара музеев и местная Рада.
И, кажется, профиль наивного Шмидта.
 
Мой город устал. И я тоже устану.
Устану, как пушки потёртый лафет.
Такси. Перекрёсток. Сухие каштаны.
Такси. Перекрёсток. Пустые кафе.
 
4
 
Такси. Перекрёсток. Не дальше, не ближе.
Огромный, бездомный, оранжевый шар.
Стотысячный раз перекрёстки и крыши,
Стотысячный раз:
— Выходите, вокзал!
 
Стотысячный раз под лопатками пусто,
как будто к расстрелу доставил конвой.
Прощай, Севастополь. Мне всё-таки грустно.
Прости, Севастополь. Я еду домой.
 
Ялта
Категория: Девичник (фемина клуб) | Добавил: serg-designs (26 Марта 2010) | Автор: Евгения БАРАНОВА
Просмотров: 1220 | Комментарии: 2 | Теги: Евгения БАРАНОВА | Рейтинг: 4.0/1



Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]