Два независимых воспоминания об Александре Вишневом — кинематографистов Александра Трофимова и Олега Филиппенко — симметричны. Одно из этих двух свидетельств — рассказ о том, как Александр Вишневой совершенно случайно и непреднамеренно оказался в кадре и был снят в картине, в которой его участие не предусматривалось. Другое свидетельство — рассказ о том, как, наоборот, Александр Вишневой не оказался в заранее придуманном, именно с расчётом на него, эпизоде картины и не был в ней снят.

 

Копии обоих кинематографических произведений, о съёмках которых идёт речь в этих воспоминаниях, предоставлены их авторами и находятся в архиве сайта А. Вишневого.

 

 

В начале 90-х наша съёмочная группа снимала для АТВ программу «Крымская карта». Время было паршивое, низкое, не было власти, могли довольно легко убить. В том числе про это и была наша программа. Чтобы передать ощущение опасности, мы снимали лабиринты переулков Петровской балки. Снимали из открытого багажника «Москвича», скрытой камерой. Перед нами текли улицы и закоулки, был день, но на улицах не было ни одного человека. Становилось как-то не по себе, а короче говоря, всё страшнее и страшнее. И вдруг, после одного из поворотов, я увидел Вишневого, который своей вальяжной походкой мгновенно изменил атмосферу улиц. Как будто ангел слетел. Я заорал: «В кадр, в кадр!!!» Я очень захотел, чтобы эта походка, это доброе лицо старого ангела оказались в нашей программе. Александр ничему не удивился, ничуть не изменился в лице, а просто перешёл на другую сторону улицы. Объектив у нас был широкоугольный, поэтому хорошо получилась только фигура.

 

Но я-то помню это лицо, его доброту и широту.

 

Я никогда не обсуждал этот случай с Шурой Вишневым и не думаю, что он смотрел мой фильм, героем которого он случайно оказался. Он не узнал, что именно он, странная, одинокая, случайная фигура на дальнем плане, стал исчезающей за поворотом тенью, местным призраком, духом этих пустынных переулков и стен старого города, тоже, к сожалению, исчезающего.

 

Эх, да что говорить.

 

Поэт был...

 

 

---

 

 

В 2005 году, кажется в августе, я снимал свой дипломный фильм, который назывался «Курортный роман», для высших режиссёрских курсов.

 

В главных ролях снимались симферополец Алексей Русанов и московские актрисы Виолетта Давыдовская и Ирина Легкодух; остальные артисты, занятые в эпизодах, были из Симферополя, моими друзьями и приятелями. Некоторые, правда, из них живут большей частью в Москве, а кто-то в Германии или в Израиле, например художник Павел Матвеев... Оператор тоже был местный, мой замечательный приятель Витя Косса.

 

Одну из сцен я снимал в симферопольском ресторанчике, на летней веранде, «Диканька», кажется, он так называется, напротив кинотеатра «Симферополь». По сценарию герой фильма, вырвавшись на свободу из семейного лона, сидит в кафе и высматривает симпатичных девушек. Мне пришло в голову, что неплохо бы, чтобы к нему подсел местный поэт и попросил купить у него книгу своих стихов... Я попросил Шуру Вишневого исполнить роль этого поэта. Собственно, его персоналий и натолкнул меня на саму сценку. Шура согласился. Но пока я снимал начало сцены, Шура неожиданно куда-то исчез. Я, помню, разозлился. Ведь в кино не так просто всё организовать, а тут всё готово, окажется, выставлена камера, а артист вдруг пропал.

 

Скрепя сердце был вынужден сняться сам в роли незадачливого поэта, но когда собрал фильм, то оставил только пару кадров с собой, где я просто смотрю на главного героя и мой недружелюбный взгляд слегка его смущает. Тема поэта отпала сама собой. Это сложилось из соображений композиции фильма. Но это было позже. А во время съёмок я обиделся на Шуру.

 

Вечером Вишневой появился опять в нашей компании как ни в чём не бывало. Когда я у него спросил, куда же он внезапно исчез, ведь он знал, что я его хотел снять и что всё было готово к этому, то в ответ Шура взглянул на меня простодушным и детским взглядом и изумлённо-искренне сказал: «А разве ты меня не снял??? Я думал, что ты уже снял меня, поэтому и ушёл...»

 

Так я и не понял, действительно он думал, что я его уже снял, или счёл для себя унизительной роль поэта, продающего свои книги на улице...