В наше корпоративное время сама по себе «бестактность» для критика скорее достоинство, чем недостаток. Конечно, хорошо бы, чтобы она при этом не была «глупостью». Из оценки Владимира Грачёва получается, что я существенно «поумнел», не включив сравнение его дневников (которых я, увы, не читал) и Михаила Кузмина, что я проделал в рецензии «Геопоэтический референдум» (Октябрь, 2001, № 5, http://old.russ.ru/krug/kniga20001213.html), в свои книги «Крымский текст в русской литературе» (СПб.: Алетейя, 2003) и «Наследие Крыма: геософия, текстуальность, идентичность» (М.: Русский импульс, 2007).

 

В целом же изложенная Владимиром Грачёвым история артистичного (ведь именно артист по первому, незаконченному столичному образованию) спасения его дневников Александром Вишневым от авторского сожжения (эх, жаль, у Гоголя не оказалось своего Вишневого) — очередное подтверждение известного утверждения, что «рукописи не горят». Это касается любых рукописей — романов, дневников и даже рецензий.

 

Саша Вишневой был не только автором существующих пока только в виде рукописей (понятие «рукопись» теперь охватывает и сетевое пространство) стихов, которые теперь точно не сгорят, но и бескорыстным спасителем чужих рукописей от разного рода сгораний. Он сыграл важную роль в спасении от роковой судьбы очень пожароопасной рукописи романа Бориса Цытовича «Праздник побеждённых», упорно, стоически стучась с нею в двери разных издательств и издателей и достучавшись наконец до Андрея Мальгина и Валерия Исаева, стараниями которых этот роман был издан. Он собирал стихи Сергея Карелина.

 

Может быть, стоит теперь, издавая наследие Вишневого, организовать и параллельную книжную серию «Спасённое Вишневым» (как знак высокого качества).

 

Александр Вишневой — знаковая фигура целой эпохи культурного состояния Крыма, которую теперь и документально, и символически можно назвать эпохой Архивного спуска как культурологического явления, не сгоревшего благодаря существованию среди нас этого поэта. И именно с его смертью эта эпоха определилась как нечто целостное и законченное. Субтекст и гипертекст Архивного спуска во всей своей — благодаря личности Вишневого — лирической, дневниковой и рецензионной полноте — это составная часть «крымского текста».

 

Конечно, Вишневого помнят не только в Крыму.

 

 

Каким образом Вишневой перемещался по Бульварному кольцу Москвы? Когда я цитирую по памяти эти полюбившиеся мне строки, то невольно произносится «спускаюсь по Бульварному кольцу». Мне он запомнился в Москве именно спускающимся по Тверскому бульвару или Тверской улице («как Орфей спускался в ад», — если воспользоваться словами другого представителя поколения Архивного спуска, ялтинского поэта Сергея Новикова). И это уже превращается в какой-то архетип поэтики этого поэтического «спуска». И я сам теперь обречён перемещаться и по кольцам Москвы, и по крымским спускам путём слезы по Вишневому.

 

 

---